МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ОМСКАЯ АКАДЕМИЯ

 

 

 

 

 

 

Методические рекомендации по квалификации

заведомо незаконного задержания

 

 

 

 

 

Адъюнкт кафедры уголовного права

Омской академии МВД России

Сурихин П.Л.

 

 

 

 

 

 

 

 

Омск 2001

 

Ежедневно сотрудники правоохранительных органов, осуществляя свою профессиональную деятельность в рамках судопроизводства (уголовно-процессуального либо административного), производят задержания лиц, подозреваемых в совершении преступления (правонарушения). Применение данной меры процессуального принуждения – задержания часто сопровождается пренебрежительным отношением к требованиям процессуальных норм закона, регулирующих ее применение. Имеют место случаи, когда незаконные действия сотрудников правоохранительных органов по задержанию лица, подозреваемого в совершении преступления (правонарушения), приводят к причинению существенного вреда либо создают угрозу причинения такого вреда, как интересам правосудия, так и интересам личности.

Важнейшей гарантией соблюдения законных интересов в ходе производства процессуального задержания является наличие в уголовном законодательстве нормы об уголовной ответственности за заведомо незаконное задержание (ч. 1 ст. 301 УК России).

Если обратится к данным статистики за период 1996-2001 гг. по России в целом, то количество уголовных дел (34)[1], возбужденных по признакам преступлений, предусмотренных ст. 301 УК России, прямо не свидетельствует о существенной проблеме законности производства процессуальных задержаний. В месте с тем, результаты опроса 251 сотрудника подразделений органов внутренних дел и следствия свидетельствуют о прямо противоположных выводах. Оценивая собственную деятельность, сотрудники правоохранительных органов считают, что в среднем из общего количества производимых ими процессуальных задержаний 13 % уголовно-процессуальных и 26 % административных задержаний являются заведомо незаконными, т.е. преступными.

О распространенности процессуальных задержаний, производство которых сопровождалось нарушением требований процессуальных норм, говорят и результаты исследования 233 уголовных дел и 143 материалов об административных правонарушениях, проведенного на территории Красноярского края, Омской и Тюменской областей.

Выявленные нарушения носят различный характер. Во-первых, часть нарушений характеризуется несоблюдением формы процессуального документирования задержания.

В практической деятельности процессуальное оформление задержания лица, подозреваемого в совершении преступления осуществляется на бланках, форма которых не всегда позволяет отразить полную и достоверную информацию о производстве задержания, наличие которой является обязательным требованием ст. 122 УПК РСФСР. Так, в 55 % бланков отсутствовала графа о дате и времени задержания, в 76 % бланков отсутствовала графа о месте задержания. 27 % бланков протокола содержали ложные сведения о порядке исчисления сроков процессуального задержания с ссылкой на недействующий нормативный акт.

Кроме того, в 32 % протоколов уголовно-процессуального задержания были не соблюдены требования процессуального оформления протокола. В частности, из них, в 12 % не было занесено в протокол основание задержания, в 12 % протоколов не указывались мотивы задержания, в 27 % протоколов не заносилось время задержания, в 46 % протоколов обнаружены иные нарушения.

Содержали нарушения процессуального оформления 26 % протоколов об административном задержании, из них: не указывался мотив задержания в 7 %, не указывалось время задержания в 5 %, имели место иные нарушения в 88 %.

Во-вторых, часть нарушений характеризуется недостаточным пониманием сущности процессуального задержания (уголовно-процессуального или административного).

Срок процессуального задержания ошибочно исчисляется не с момента фактического ограничения личной свободы подозреваемого человека, а с момента составления протокола (для уголовно-процессуального задержания). Так, практически в 100 % случаев уголовно-процессуального задержания срок задержания исчислялся либо с момента составления протокола, либо указывалась формальная разница в 15-20 минут между временем фактического ограничения личной свободы и временем составления протокола.

87 % респондентов ошибочно отождествляют уголовно-процессуальное задержание с составлением протокола о данном следственном действие. 34 %, реально имевших место, уголовно-процессуальных задержаний не сопровождались составлением протокола.

Не сопровождались составлением протокола 13 % административных задержаний.

В-третьих, часть нарушений характеризуется несоблюдением принципиальных требований, предъявляемых процессуальными нормами к задержанию лица, подозреваемого в совершении преступления (правонарушения).

За период 1996-2001 гг. в Красноярском крае, Омской и Тюменской областях было возбуждено 10 уголовных дел по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 301 УК России (ч. 2 ст. 178 УК РСФСР). Из них, 4 уголовных дела было прекращено на основании, предусмотренном п. 2 ст. 5 УПК РСФСР, 1 уголовное дело было прекращено на основании, предусмотренном ст. 9 УПК РСФСР, 1 уголовное дело было приостановлено на основании, предусмотренном п. 1 ст. 195 УПК РСФСР, в суд было направлено 4 уголовных дела.

Анализ уголовных дел, возбужденных по признакам заведомо незаконного задержания, показал, что правоприменитель дает в основном правильную юридическую квалификацию деяния, верно оценивает обстоятельства дела. Вместе с тем, на практике встречаются существенные ошибки, на которые следует обратить особое внимание.

При квалификации заведомо незаконного задержания не всегда должное внимание уделяется установлению объекта данного преступления. А это приводит к ошибкам в квалификации преступлений.

Необходимо учитывать, что непосредственным объектом заведомо незаконного задержания является общественное отношение по поводу процессуального задержания (в рамках уголовного либо административного судопроизводства). Процессуальное задержание характеризуется следующими признаками:

1)   действие в рамках административного либо уголовно-процессуального судопроизводства;

2)   принудительный характер;

3)   особая процедура;

4)   кратковременное лишение свободы передвижения физического лица;

5)   возможность водворения лица в специальное помещение для задержанных;

6)   средство достижения задач правосудия (установление причастности лица к совершению преступления, правонарушения и др.);

7)   осуществляется только уполномоченным на то субъектом

Если данная совокупность признаков у задержания отсутствуют, оно не является процессуальным, соответственно общественное отношение по поводу данного задержания не является объектом уголовно-правовой охраны состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 301 УК России. Вместе с тем, необходимо отметить, что отсутствие таких признаков как особая процедура (например, не составлен протокол, задержание осуществлено до вынесения постановления о возбуждении уголовного дела) и водворение лица в специальное помещение для задержанных (например, в ИВС) не лишает задержание процессуального характера.

Так, например, в отношении Б. было возбуждено уголовное дело. Следователь Н., которому было поручено расследование настоящего дела, задержал Б. в порядке, предусмотренном ст. 122 УПК РСФСР, а затем вынес постановление об избрании в отношении него меры пресечения – подписки о невыезде и освободил из под стражи. Уголовное дело в отношении Б. было прекращено. Спустя некоторое время следователь Н. повторно задержал Б. в порядке, предусмотренном ст. 122 УПК РСФСР на двое суток, после чего отпустил его. Следователь Н. Был осужден по ч. 2 ст. 178 УК РСФСР (ч. 1 ст. 301 УК России) за заведомо незаконное задержание[2].

Квалификация действий следователя Н. является ошибочной. Да, следователь Н., обладая правом процессуального задержания, умышленно незаконно (без основания) лишил свободы Б. на двое суток, при этом оформил данное лишение свободы в порядке, предусмотренном ст. 122 УПК РСФСР. Вместе с тем Н. действовал движимый личным мотивом, преследовал единственную цель – лишить человека свободы не в связи с расследованием уголовного дела, а исключительно ради лишения его свободы, без каких-либо юридически значимых последствий, как для правосудия, так и самого задержанного. В результате чего, собственно и не имело место процессуальное задержание в порядке, предусмотренном ст. 122 УПК РСФСР, поскольку из семи необходимых признаков данное задержание обладает только 2, 3, 4, 5 и 7 признаками.

Подобное незаконное лишение свободы, осуществляемое вне рамок судопроизводства и не ради достижения задач правосудия (уголовное дело в отношении Б. было уже прекращено) не может влечь какие-либо процессуальные последствия. Соответственно, отсутствует посягательство на объект преступления – общественные отношения по поводу процессуального задержания, отсутствует причинение вреда ключевому элементу объекта – интересам правосудия, которые связаны с вынесением законного и обоснованного решения по делу.

Таким образом, следователь Н. являясь должностным лицом, действуя умышленно, движимый личным мотивом, преследуя цель лишения свободы другого человека, явно выходя за пределы своих полномочий, лишил свободы Б. не имея на это оснований предусмотренных законом, что повлекло существенное нарушение законных интересов государства и гражданина Б., т.е. совершил преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 286 УК России – «Совершение должностным лицом действий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекших существенное нарушение законных интересов граждан и охраняемых законом интересов государства».

Кроме того, действуя умышленно из личной заинтересованности, следователь Н., оформляя незаконное лишение свободы Б., в виде процессуального задержания лица по подозрению в совершении преступления, с целью помещения Б. в камеру ИВС, посягает на нормальную деятельность органов исполнительной власти. Тем самым Н. совершает преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 292 УК России - «Служебный подлог», т.е. «внесение должностным лицом в официальные документы заведомо ложных сведений, если эти действия совершены из личной заинтересованности». Таким образом, мы наблюдаем реальную совокупность, Н. последовательно совершает два преступления.

Объективная сторона ч. 1 ст. 301 УК России заключается в производстве процессуального задержания без основания, предусмотренного на то законом.

Для уголовно-процессуального задержания перечислены четыре основания в ст. 122 УПК РСФСР. Для административного задержания единственным основанием является совершение лицом административного проступка.

Момент окончания заведомо незаконного задержания обусловлен моментом процессуального задержания, которое имеет место с момента фактического ограничения личной свободы заподозренного человека. При этом необходимо учитывать, что процессуальное задержание всегда предшествует доставлению заподозренного лица к месту разбирательства.

Необходимо обратить внимание, что заведомо незаконное задержание в определенных случаях причиняет вред, который является более чем существенный. Например, оперативным уполномоченным уголовного розыска Ч. по подозрению в совершении кражи из сельского магазина незаконно была задержана продавец этого магазина З. По истечении двух суток З. была освобождена по требованию районного прокурора. В результате заведомо незаконного задержания З. получила сильнейшую психическую травму – придя домой, она предприняла попытку самоубийства. По селу распространился слух, что З. – «воровка». Дочь, стесняясь слухов о матери, отказалась ходить в школу. Все это побудило З. поменять место жительства. Предварительным расследованием, введенным в заблуждение данным заведомо незаконным задержанием, только спустя месяц был установлен истинный преступник.[3]

Заведомо незаконное задержание, которое влечет за собой описанные выше и им подобные последствия, необходимо квалифицировать по ч. 3 ст. 301 УК России, как повлекшее тяжкие последствия. Вообще, тяжкие последствия – оценочный признак, который следует определять в каждом конкретном случае, исходя из обстоятельств дела.

Действия, которые заключаются в невыполнении иных требований процессуальных норм, регулирующих задержание человека, подозреваемого в совершении преступления (правонарушения), не образуют объективную сторону ч. 1 ст. 301 УК России. Подобные нарушения не создают угрозы принятия незаконного решения по делу, следовательно не являются существенным нарушением уголовно-процессуального закона, согласно ст. 345 УПК РСФСР. Соответственно, если руководствоваться положениями ч. 2 ст. 14 УК России, данные действия не являются преступлением, поскольку в силу своей малозначительности не представляют общественной опасности.

Вместе с тем, достигая своей цели, процессуальное задержание, произведенное с нарушением иных требований процессуальных норм, может причинять вред законным интересам задержанного. В этом случае, если вред существенный, деяние должно квалифицироваться как должностное преступление, поскольку субъект используя свои должностные полномочия причиняет вред только интересам личности, но не интересам правосудия.

Необходимо отметить, что совершенное умышленно задержание подозреваемого лица в ИВС сверх срока нельзя квалифицировать как заведомо незаконное задержание. Подобные действия являются не процессуальным задержанием, а являются либо превышением должностных полномочий в виде незаконного лишения свободы человека, либо незаконным арестом. В первом случае они должны быть совершены начальником ИВС и будут посягать на интересы государственной службы. Во втором случае действия должны быть совершены лицом, осуществляющим предварительное расследование, тогда они будут посягать на интересы правосудия, но не как элемент объекта ч. 1 ст. 301 УК России, а как элемент объекта ч. 2 ст. 301 УК России. Поскольку по истечении трех суток процессуального задержания следователь обязан освободить лицо, либо произвести арест. В выше приведенной ситуации следователь фактически заключает подозреваемого под стражу без вынесения постановления о избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и не имея на это согласия прокурора, что является ни чем иным как заведомо незаконным арестом.

Верховный суд СССР еще в 1939 году, в определении по делу П. указал, что статья о незаконном задержании может быть применена к любому представителю власти, незаконно использовавшему право задержания, а не к лицу, которому такое право вообще не предоставлено[4]. Таким образом субъект заведомо незаконного задержания является специальным и должен обладать обязательным признаком – правом процессуального задержания.

Перечень лиц, которые обладают правом процессуального задержания человека по подозрению в совершении преступления, законом четко не определен. Из стст. 127, 127¹, 211, 122 УПК РСФСР можно установить, что таким правом обладают: следователь, начальник следствия, прокурор, орган дознания. Соответственно каждый из них является субъектом заведомо незаконного задержания.

Некоторую сложность на практике в связи с пониманием субъекта заведомо незаконного задержания вызывает понятие органа дознания.

Органы дознания, перечень которых приводится в ст. 117 УПК РСФСР, можно разделить на две категории: 1) «физическое лицо», 2) «коллективный орган». Предельно ясно, что орган дознания, представляющий собой «физическое лицо», является субъектом заведомо незаконного задержания. Вместе с тем вторая категория – «коллективный орган», где каждый орган дознания образует сложную структуру функционально специализированных подразделений, не может напрямую являться субъектом преступления, т.к. согласно ст. 19 УК России уголовной ответственности подлежит только физическое лицо. Необходимо установить, все ли, а если не все, то какие именно физические лица – сотрудники «коллективного органа» дознания, имеют право процессуального задержания? В УПК РСФСР по существу поставленного вопроса указаний на какие-либо ограничения не содержится.

Подробнее рассмотрим субъект заведомо незаконного уголовно-процессуального задержания на примере конкретного органа дознания – милиции. Согласно стст. 10, 11 Закона РФ «О милиции» обязанности и права для всей милиции определены единые, в числе которых право задерживать в соответствии с процессуальным законом лиц, подозреваемых в совершении преступления. Из этого следует, что правом процессуального задержания человека, подозреваемого в совершении преступления, наделен каждый сотрудник милиции. Вместе с тем, имеется пояснение в ст. 18 Закона РФ «О милиции», где говорится, что «сотрудник милиции выполняет обязанности и пользуется правами милиции, предусмотренными настоящим Законом, в пределах своей компетенции в соответствии с занимаемой должностью».

Но в той же ст. 18 Закона РФ «О милиции» содержатся важные дополнения: в ч. 2 уточняется, что в случае обращения граждан с заявлениями о событиях, угрожающих личной или общественной безопасности, либо в случае непосредственного обнаружения таких событий сотрудник милиции независимо от занимаемой должности, обязан принять меры к задержанию лица подозреваемого в совершении данных действий; в ч. 3 уточняется, что для выполнения служебных обязанностей, установленных ч. 2 ст. 18, сотрудник милиции может использовать все права милиции, предусмотренные настоящим Законом. Из этого следует, что каждый сотрудник милиции имеет право процессуального задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, в определяемом ст. 122 УПК РСФСР порядке. И пока самим законодателем в эти вопросы не будет внесена ясность, сотрудникам следует придерживаться принципа допустимости всех действий милиции, которые очевидно вытекают из содержания соответствующей нормы закона.

Таким образом каждый сотрудник «коллективного» органа дознания обладает правом процессуального задержания человека по подозрению в совершении преступления, как это определяет ст. 122 УПК РСФСР. Данное право предоставлено законом федерального уровня, и любое умаление данного права будет незаконным. Соответственно, каждый сотрудник органа дознания является субъектом заведомо незаконного уголовно-процессуального задержания, предусмотренного ч. 1 ст. 301 УК России.

Полный перечень лиц, обладающих правом административного задержания, дан в ст. 241 КоАП РСФСР. Следовательно, субъектом заведомо незаконного административного задержания является строго определенное данной статьей должностное лицо.

Субъективную сторону заведомо незаконного задержания образует умышленная форма вины. Вид умысла принципиального значения для квалификации заведомо незаконного задержания не имеет.

При квалификации заведомо незаконного задержания имеет место ошибочное мнение, что «заведомость», т.е. достоверное знание о незаконности производимого задержания, является достаточным признаком умышленной формы вины. В связи с этим необходимо отметить, что «заведомость» описывает только незначительную часть интеллектуального момента умышленного вида вины, которая может в какой-то степени совпадать с таким видом вины как легкомыслие. В силу данного обстоятельства, иногда «заведомость» ошибочно истолковывается как признак легкомыслия т.е. неосторожной формы вины. Например, оперативный уполномоченный С. незаконно задерживал подозреваемого в совершении кражи К. и, не составляя протокола об уголовно-процессуальном задержании, поместил его в комнату для лиц административно задержанных, а не в камеру ИВС, с целью установления его причастности к совершению преступления[5]. Уголовное дело в отношении оперативного уполномоченного С. было прекращено. В мотивировке решения было указано, что хотя С. и действовал заведомо незаконно, в его действиях отсутствует умышленная форма вины.

Избегая подобных ошибок, при квалификации заведомо незаконного задержания необходимо устанавливать содержание умысла в целом, а не какую-то его часть.

Для более полного уяснения признаков состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 301 УК России, предлагаем примерный алгоритм разграничения заведомо незаконного задержания с конкурирующими составами преступлений и дисциплинарным проступком (см. приложение).

Особо необходимо отметить о процессуальных ошибках связанных с несоблюдением подсудности при рассмотрении уголовных дел по факту заведомо незаконного задержания. В соответствии со ст. 36 УПК РСФСР, дела о преступлениях, предусмотренных ч. 1 ст. 301 УК России подсудны краевому, областному, городскому суду, суду автономной области и суду автономного округа, а в соответствии с ч. 2 ст. 43 УПК, если дело подсудно вышестоящему суду, оно во всех случаях подлежит направлению по подсудности.

Однако на практике имеют место случаи, когда дела о заведомо незаконном задержании рассматривались районными (городскими) народными судами. Подобная ситуация является прямым нарушением конституционного права каждого человека на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом (ч. 1 ст. 47 Конституции РФ).

Полагаем, что следует обратить внимание на имеющиеся в правоприменительной практике недостатки.